Ричард Длинные Руки – оверлорд - Страница 4

Доступ к книге ограничен фрагменом по требованию правообладателя.

Я подождал, пока они шумной толпой выплеснутся наружу, со мной остались сэр Макс и сэр Альбрехт, оба смотрят им вслед, но я не увидел, чтобы кто-то из них очень уж хотел присоединиться к пиршеству. Я тоже проводил их взглядом, а когда захлопнулась дверь, спросил в пространство:

– Ну как?

– Замечательно, – ответил сэр Макс с энтузиазмом. Вообще-то он Максимилиан фон Брандесгерт, отпрыск древнего рода, эта древность выражена в на редкость узком удлиненном лице с крупными синими глазами, еще у него ресницы, как у девушки, и красивые полные губы, а также настолько заостренные уши, что иногда сомневаюсь, человек это или эльф. Как большинство молодых рыцарей, он свято верит в высокие идеалы красоты и духовности, в бою всегда думает о чести и славе, пренебрегая добычей, за что, понятно, его любят и сверстники, и старые рыцари.

Я уже сделал его баннерным рыцарем, у которого под началом десяток безщитовых, и думаю, при его молодости это только начало карьеры.

Барон Альбрехт ответил с запозданием, взгляд его все еще оставался на закрывшихся дверях:

– Хорошо… хоть и неожиданно. Это самые сильные вассалы барона Эстергазэ.

– Знаю.

Он посмотрел на меня искоса.

– А откуда известно, что настаивали на вашей смерти?

– Секрет, – ответил я. – Иногда из стен высовываются во-о-от такие уши!

Сэр Макс посмотрел на стену с опаской, а сэр Альбрехт на всякий случай ощупал пару грубо отесанных камней. Я видел, как помрачнело его лицо, а на лбу проступили глубокие морщины.

– Итак, – произнес он задумчиво, – эти двое присягу принесли… А как быть с теми лордами, что вообще ни за, ни против, а живут тихо и мирно, занимаясь овцеводством, торговлей, выделкой и продажей кож?

Я ответил глубокомысленно:

– Как истинный демократ, я верю в рыночные отношения и в здоровую экономику. Потому с окрестными лордами договоримся на понятной и правильной основе, как заключали договор волки с овцами, благодаря чему выжили те и другие: мы не будем есть их траву, а за это они будут добровольно поставлять нам свое мясо. А также кожу, вино, доски, будут копать для нас железо, медь… и платить налоги. С последними я обещаю послабления весьма значительные.

Сэр Макс подпрыгнул, глаза блеснули, как звезды.

– А что, – спросил он, понизив голос, – удалось найти сокровища Эстергазэ?

Я подумал, что проще согласиться, чем раскрывать тайну своего амулета, ответил, тоже понизив голос:

– Представьте себе, эта сволочь столько нахапала… Даже не представляю, где он набрал столько золота высшей пробы!

Он вздохнул завистливо:

– Да, некоторым везет. Альбрехт сказал трезво:

– Дорогой сэр Макс, это не везение.

– А что?

– Барон Эстергазэ не спал, не ел, а только думал, где урвать еще. Такое впечатление, что его там на Юге здорово обидели. Знаете, так бывает, когда стараешься доказать гадам, как неправы они были… А вы, любезный сэр Макс, по большей части пьете да по бабам! Так что если и разбогатеете, то у вас это будет как раз везение. А у барона – успех.

– Закономерный, – добавил я. – Ну, вы поняли, на что я намекиваю. Работать надо, ребята.

Сэр Макс вытянулся, с готовностью откозырял.

– Я вспомнил, у меня есть неотложная работа.

– Идите, сэр Макс, – сказал я милостиво. – Сэр Альбрехт пошутил насчет пьянства. Мы все видим, что вы, как рыцарь в походе, и капли в рот не берете!

Макс покраснел, как молоденькая девушка, сказал полыценно:

– Спасибо, сэр Ричард! Сэр Альбрехт вздохнул.

– И у меня дела… Кто сказал, что зимой делать нечего?.. И все-таки он задержался в дверях и посмотрел на меня с немым вопросом. Мол, мы ж нахапали, теперь всю зиму жрать и пить в три горла, а если нет, то… что-то замышляется? Я сделал каменное лицо, он вздохнул и вышел.

Глава 2

Зима наступила, если считать по морозам, задул колючий ветер, но земля остается черной, застывшей в тех рытвинах и колдобинах, в каких застал ночной холод. Небо приблизилось к земле, серое, угрюмое и безрадостное, теперь нависает прямо над головами, словно каменный свод тесной пещеры.

Воины, что сопровождали леди Беатрису, вернулись и доложили, что все в порядке, госпожа уже в Скворре, там ликование, а они даже не остались ночевать, сразу обратно.

– Зря коней загоняли, – сказал я тускло, – все равно теперь до весны без дела…

Старший заметил почтительно:

– Мы спешили доложить, что леди Беатриса уже дома.

– Спасибо. Отдыхайте…

Сам я бродил по замку, впервые чувствуя полнейшую растерянность от того, что ничего делать вроде бы и не надо. Зима – это спячка, терпеливое ожидание весны, когда все проснется, оживет и зачирикает. Зимой я должен собраться и, как говорил князь Горчаков, сосредоточиться.

Но… на чем? Хотя это моя вторая зима здесь, в этом мире, но тогда я был простым потребителем, от меня ничего не зависело, зато я мог драть глотку и возмущаться, что это не так, то паршиво, и вообще все хреново, куда только власти смотрят? Но сейчас власть – я. И от меня зависит, как переживут суровую зиму мои рыцари и вообще подпавшие под мою власть земли с населяющими их крестьянами, ремесленниками, купцами и церквями.

Крестьяне всю зиму, как понимаю, неспешно чинят хомуты, седла, уздечки и прочую сбрую, ремонтируют телеги, колеса. В кузнице звенит железо, а сквозь щели блистает багровый огонь: там готовят на весну плуги и бороны. В домах женщины прядут, шьют и вяжут, мужчины сучат дратву. А что делать мне?